Друг наполовину — всегда наполовину враг. (с) "Трудно быть богом", А. и Б. Стругацкие
А потому так расстраивает, когда приходится пересматривать статус своих "друзей" и понижать их в звании. И понимать, что их, друзей, куда меньше, чем казалось. Потому что друзья — это те, кого ты можешь назвать братьями. И _н и к а к и х_ исключений.
Приятнее всего слышать подтверждение тех вещей, которые мы сами себе приписываем по той или иной причине. Тех, обладателями которых мы сами хотим казаться.
*** Иногда маски прирастают настолько, что становится не просто трудно отодрать их от лица, не выдернув кусок живой плоти. Их можно спутать с истинной личиной.
Когда постоянно знаешь, как будет, жизнь попросту проходит мимо, и, сидя в пабе за кружкой пива с друзьями, ты одновременно сидишь вечером того же дня в своей пустой гостиной и печатаешь это.
Для влюблённых объективно безответно и безнадёжно, пожалуй, самой неприятной вещью является внезапное появление возможности встречи с предметом воздыхания.
Когда то, что было почти утоплено в тёмной, мутной жиже сомнений и веских аргументов, вдруг глотнуло свежего, пьянящего воздуха, и вновь выбралось на поверхность, и колет своими острыми краями, которые раньше обтачивала эта муть.
А встреча спасения не принесёт — лишь спровоцирует новые витки раздумий, навязчивых идей и состояний. Или ненужные, глупые неприятности, если всё невысказанное, но страстно желающее быть озвученным, всё-таки слетит с уст.
Я не люблю обязывать людей и не люблю, когда обязывают меня. Я всегда готов к эмоциональной отдаче, но когда о том, что соскучился, мне ведает человек, к которому ответных чувств я не испытываю, это вгоняет меня в ступор, заставляет чувствовать себя паскудно и раздражает.
Потому что я могу не скучать даже по тем, кого считаю друзьями, но при этом терпеть не могу оставлять чужие порывы без внимания.
Я одновременно нравлюсь и не нравлюсь себе за то, что мне не всё равно.
Мой главный принцип "не делай другим того, чего не хотел бы себе", конечно, сильно отдаёт реверсией, однако хотелось бы, чтобы этим негласным правилом руководствовался не только я, но и всё моё окружение.
- Джонатан, помнишь, как-то давным-давно ты говорил, что любви к Стае должно хватить на то, чтобы вернуться к своим сородичам и помочь им учиться. - Конечно. - Я не понимаю, как ты можешь любить обезумевшую стаю птиц, которая только что пыталась убить тебя. - Ох, Флетч! Ты не должен любить обезумевшую стаю птиц! Ты вовсе не должен воздавать любовью за ненависть и злобу. Ты должен тренироваться и видеть истинно добрую чайку в каждой из этих птиц и помочь им увидеть ту же чайку в них самих. Вот что я называю любовью. Интересно, когда ты, наконец, это поймешь?
Зиму я не люблю. Я могу сколько угодно ругать весну за её грязь и продукты жизнедеятельности, выплывающие из-под снега, но по-настоящему я не люблю всё-таки зиму. Не за холод и лёд на дорогах, не за сугробы, в которые проваливаешься, дай бог, по колено, нет. Я не люблю её за темноту. За то, что световой день такой короткий, что словно живёшь во тьме и каждый день как предыдущий. Мне нужен свет, я в нём нуждаюсь. Иначе я впадаю в состояние, никак не окрашенное эмоционально. Оно напоминает мне спячку, оно похоже на анабиоз. Что ж, надо продуцировать больше света изнутри?..
Не нужно вспоминать свои прошлые ошибки и стыдить себя за них. Ведь каждый раз, совершая что-то, человек уверен в том, что он действует правильно. И так — раз за разом. Так почему мне должно быть неловко за свою убеждённость в правильности моих действий? Если результат был неудачным, я просто приму к сведению, что нужно вести себя иначе. Но стыд — это, право, лишнее.
"Границы личной свободы располагаются лишь там, где она начинала бы вредить свободе других". (с) Аббат Сийес, известный деятель Великой Французской революции, во время выступления в Конституционном комитете 20 июля 1789 года.
Толерантность — это не то, что на самом деле нужно людям. Им нужна лояльность. Вот только пока что общество может позволить себе лишь терпимость, а не хорошее отношение.
Знания могут оказаться ненужными и отсеяться. Но навыки, которые вырабатываются в процессе обучения, никогда не окажутся лишними. Никогда не думайте, что та или иная работа — умственная или физическая — бесполезна. Однажды вы поймёте, что эти навыки могут пригодиться — и пригодятся — в совершенно неожиданных обстоятельствах, и убедитесь, что в любой работе есть своя польза.
Мнение окружающих нас людей должно иметь для нас значение ровно такой силы, чтобы не оказывать влияния на наше поведение, настроение и самочувствие. Как правило, для выполнения всех условий значение этой силы должно быть близким к нулю.
Все неверные выводы, которые я делал о себе, были сделаны вовсе не из недалёкости или заниженной самооценки. Им виной был недостаток информации о тех, с кем я имею дело. Информации любого плана: начиная с того, почему они не пришли тогда, когда обычно приходили, и заканчивая тем, кто же они на самом деле.
Надежда никогда не умирает. Если бы её не было у человечества, оно давно бы погибло. Поэтому она бывает жестоко избита, предана сожжению, погребена заживо, но надежда — это самое живучее, что есть в человеке. Она срастит кости, восстанет из пепла и выберется из-под земли.